Девочки так и росли вместе. Лиза помогала Ане выполнять уроки, а Аня при любом удобном случае приглашала Лизу к себе в гости. Лиза очень любила ходить к своей подруге: ей нравилась их просторная четырехкомнатная квартира с большими окнами и современной обстановкой. У Ани была своя собственная комната, заваленная мягкими игрушками и куклами, которым она потеряла счет. Девочки закрывались в детской комнате и вместе играли, либо рисовали цветными карандашами и фломастерами, либо просто болтали обо всё на свете.
Играя с одной из Аниных кукол, Лиза как-то поинтересовалась:
- А какая твоя любимая?
Аня пожала плечами, ткнула пальцем в первую попавшуюся, валяющуюся на полке игрушку:
- По-моему, вон та.
Это была дорогая красивая немецкая кукла. Лиза подошла к ней и осторожно потрогала её золотисто- блестящие локоны:
- А как её зовут?
- Не помню.
- А вон ту куклу как зовут?
- Не помню…Лиз, что ты пристала? Ну, хочешь, я подарю тебе какую – нибудь? Выбирай!
Лиза удивленно заморгала ресницами:
- А разве тебе родители разрешат подарить мне куклу?
Аня рассмеялась, обнажая ряд крупных белоснежных зубов:
- Дурочка, ну конечно разрешат, это же моя личная кукла: что хочу с ней, то и делаю.
Лиза помолчала секунду, потом замотала головой:
- Не надо, спасибо, у меня уже есть одна.
- Будет еще одна, - смеялась Аня.
- Нет, больше не надо.
- А как зовут твою куклу? – Спросила Аня, в её голосе чувствовался скрытый смех, – Ты - то точно помнишь её имя?!
Лиза смутилась, её бледные щечки тронул румянец:
- Помню. Её зовут Скарлатина.
- Что? – Подруга рухнула на маленький диванчик и принялась хохотать, - Как? Скар-ла-ти-на?
-Ничего смешного, - Лиза захотела разозлиться, но у неё не получилось. Аня хохотала так заразительно, что Лизе тоже стало смешно.
- Первый раз слышу, чтобы куклу называли в честь болезни! Ха-ха-ха! – Заливалась смехом Аня, - ты бы её ещё Ангиной назвала или Ветрянкой, или Свинкой…Ха –ха-ха!
- Нет, - Лиза упала рядом на диван и разразилась громким смехом, - Свинкой – как-то не благородно, ведь моя кукла всё - таки принцесса!
Аня застонала от смеха:
- Вот умора! И как только тебе такое в голову пришло?
- А не знаю, просто я болела скарлатиной, и мне понравилось это слово.
В этот момент в комнату вошла Анина мама – красивая, статная женщина в длинном шелковом кимоно. Из широких, расшитых веточками цветущей сакуры, рукавов выглядывали её тонкие изнеженные кисти рук с аккуратными блестящими ноготками.
- Ой, девчонки мои, вы так заразительно гогочете, что я боюсь вам помешать! – Анина мама хлопнула в ладоши от удовольствия, - однако на столе стынет обед, так что марш в ванную мыть руки, а потом – бегом в гостиную обедать.
Обед был восхитительный: суп – лапша из белых грибов со сметаной, на второе – пышные, румяные бифштексы с воздушной картошечкой, и, наконец, чай с ароматным лимонным пирогом. Всё это подавалось в изящных белоснежных фарфоровых тарелочках, блюдечках и чашечках. Лиза потянула носом, как бродячая голодная собака, которая вдруг почуяла аппетитный запах еды.
Уплетая за обе щеки суп и бифштексы, она невольно вспомнила незатейливую еду у себя дома: порядком поднадоевшую гречневую кашу, куцые жесткие котлеты, молочный или картофельный суп, а на десерт – дешевые баранки или пряники.
- У тебя мама так вкусно готовит! – Восхитилась Лиза, слизывая с пирога желейную начинку, в которой застыли крохотные прозрачно – желтые кусочки лимона.
- Это не мама, - улыбнулась Аня, - это кухарка. Мы наняли её, и она по утрам приходит к нам готовить, а потом уходит. А мама просто разогревает еду и подает на её стол.
- А почему она сама не готовит? – Удивилась Лиза.
- Моя мама бережёт руки для концертной деятельности: она у меня виолончелистка.
Лиза представила странный союз двух взрослых людей: муж, работающий на колбасном заводе, и жена – виолончелистка, - и хмыкнула.
Анин папа приходил домой поздно, и Лиза ни разу его не видела. Но она представляла себе большого тучного человека с красным лицом и двойным подбородком, с тяжелой походкой и с одышкой. А рядом – высокую и стройную Анину маму с тонкими изящными руками и грацией пантеры.
Но Анин папа оказался совсем другим: он был тоже высок и строен, у него были густые красивые волосы и большие карие глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Аня была точная копия отца.
Сама Лиза никогда не приглашала Аню к себе в гости. Во-первых, Лизина бабушка была не особо расположена к их дружбе, и Аню недолюбливала, называя её легкомысленной вертихвосткой. Бабушка часто любила повторять, что Аня плохо воспитана: она развязна и высокомерна, и из неё, по всей видимости, вырастет законченная эгоистка.
Во – вторых, Лизе было просто стыдно вести подругу в свой дом. У неё не было не то, что своей комнаты, - даже своего личного угла, где бы девочки могли уединиться и поиграть; у неё не было также игрушек, кроме затасканного медведя и куклы Скарлатины. И ещё Лиза точно знала, что её жадноватая бабушка никогда не пригласит Аню за стол и не накормит обедом, пусть даже самым простым. Бабушка на всём экономила, и даже завела в доме специальную тетрадку, куда ежедневно записывала, сколько в день она потратила на еду и хозяйственные нужды. В этой тетрадке была особая статья расходов под названием «Елизавета».
Ну, а в – третьих, Аня всё это понимала, и никогда не напрашивалась в гости.
Только один раз, когда девочки играли у Ани дома, она вдруг спросила:
- Лиз, скажи мне одну вещь, только не обижайся. – И тут же добавила, - но если не хочешь, - не отвечай.
Лиза насторожилась, отложила куклу в сторону:
- Ладно, а что ты хочешь узнать?
- Мне просто интересно знать: у тебя есть мама и папа?
Лиза смутилась, отвела глаза в сторону:
- Да, есть. А что?
- А почему я ни разу их не видела?
-Мама на работе допоздна, а отец с нами не живет, я же говорила.
- Это понятно, - Аня пытливо прищурила глаза, - но почему у тебя даже на родительские собрания, на всякие там школьные концерты ходит исключительно бабушка?
Лиза закусила губу:
- Ань, ты же знаешь, какая у меня бабушка. Она просто любит везде совать свой нос.
Аня с досадой хлопнула руками по коленкам:
- Не юли. Ты прекрасно понимаешь, о чем я хочу сказать. За целых два года нашей дружбы я ни разу не увидела, как твоя мама пришла в школу. Понимаешь? У всех мамы ходят, а твоя – никогда. Ну, хорошо, оставим школу в покое: бывают выходные. Ты когда-нибудь ходила в воскресенье вместе с родителями в кино? Ну, или в цирк? Или в кафе? Или, например, твой отец хоть раз забрал тебя к себе в гости?
Лиза нахмурилась. Её глаза на фоне побледневшего лица казались темными, почти черными.
- Мой отец живет в Москве. У него другая семья. После того, как он от нас ушел, в нашей семье не принято говорить о нём вслух.
- Вы, что ж, вот так взяли и вычеркнули человека из жизни?
Лиза грустно пожала плечами:
- Если честно, то я не понимаю, кто кого вычеркнул. Я написала ему кучу писем, но он не ответил мне ни на одно из них: ни одной строчечки, веришь? А я так их ждала.
Аня подогнула к себе ноги, задумчиво уткнулась в них лицом. Её глаза устремились куда-то вдаль, в окно: по отстраненному взгляду было понятно, что в её голове в этот момент происходит тяжелый мыслительный процесс.
- А мама? Она разве тебя не любит? – Вдруг спросила девочка, - почему она тебя не балует? Не покупает тебе какие-нибудь наряды, или, там, игры разные?
- Я не знаю, - прошептала Лиза, - наверное, как-то по-своему любит. Она мало зарабатывает, не как твои родители.
- Дело не в деньгах, - махнула рукой Аня. – Просто у вас всё как-то странно. Такое впечатление, как будто твоя мама сама по себе, а ты – сама по себе. А от твоей чокнутой бабули вообще повеситься можно. Она у тебя как гестаповец.
- Она всегда была такой, - Лиза покачала головой, - её уже не изменишь. Мама говорит, что бабушка тяжело пережила смерть своего мужа, осталась одна с маленьким ребенком на руках, жила впроголодь. Вот это всё на неё повлияло.
- Лиз, перестань защищать это чудовище! Моя бабушка, к примеру, пережила блокаду в Ленинграде, а мой дед тоже погиб на войне. На руках у бабушки было целых пятеро детей, трое из которых умерли от голода и болезней во время блокады. Она столько пережила, что мало не покажется, но ты бы видела её, она у меня – просто класс бабуля! Только живет она в Питере, и она уже старенькая.
Лиза почувствовала острый укол зависти: у Ани даже бабушка была – класс! И мама, которая её любила и баловала, покупая всякие наряды и игрушки; и папа, который жил вместе с ними и каждый вечер спешил с работы домой. А что было у Лизы?
Она отвела лицо в сторону, смахнула с глаз навернувшиеся слезы – так, чтобы Аня их не видела. Но Аня их увидела и тихо произнесла:
- Прости. Я тебя обидела.
Лиза молча помотала головой, уголки её губ предательски задрожали:
- Не ты меня обидела. Они.
Аня не стала спрашивать, кто такие «они» - итак было ясно. Обе девочки замолчали, углубились в невеселые мысли.
- Ладно, не куксись, - Аня вдруг толкнула Лизу в плечо, попыталась её растормошить, - это всё фигня.
- Фигня, говоришь? Да на меня вообще никто внимания не обращает, будто я пустое место.
Лиза зашмыгала носом: ей вдруг захотелось разреветься в голос.
- Ну, перестань, Лиз, - девочка подвинулась к своей подружке поближе, чмокнула её в щёку и обвила её шею руками, - хочешь, я никогда больше тебя не буду об этом спрашивать?...А хочешь, мы с тобой что-нибудь изменим сами?
Лиза всхлипнула, подняла на Аню полные недоумения глаза:
- Как это?
- Ну, давай, например, изменим твою внешность. Давай всех поразим, вот тогда «они» обязательно обратят на тебя внимание. И в классе тоже обратят. Они увидят, какая ты на самом деле хорошенькая.
- Я? – У Лизы от удивления открылся рот.
- Конечно. Вот подожди-ка…- Аня вскочила с дивана, подбежала к полке, что-то с неё схватила и вернулась обратно.
- Вот, смотри! – И она ткнула Лизе в лицо круглое зеркальце в пластмассовой розовой оправе.
Лиза внимательно посмотрела на себя: маленькое, остренькое личико, тонкий нос, серые глаза, обрамленные светлыми ресницами, такие же светлые брови.
- Ну, что ты видишь? – Деловито спросила Аня, подперев бока кулаками.
- Вижу, что я худая замарашка, и меня невозможно изменить.
Аня делано закатила глаза вверх, издала звук, похожий на самодовольное фырканье.
- Господи, что ты несешь? Ты посмотри, какие у тебя красивые глаза. Посмотри, посмотри…
Лиза ещё раз сунулась лицом в зеркало. Отражение вновь нарисовало бледное лицо и серые глаза…Разве они красивые? Ресницы – самые обычные, а цвет у глаз - как сталь - серебристо-серый, пронзительный.
- Разве они красивые? – Вслух произнесла Лиза свои мысли. Она не привыкла смотреться в зеркало и не любила собственное отражение, - красивые – это когда большие и голубые или карие, как у тебя, и обязательно, с длинными ресницами.
- Дурочка, - вздохнула Аня и повертела пальцем у виска, - недоразвитая ты. Женские журналы надо почаще читать. В них умные люди пишут, что красота – это…ну как это…А! Вспомнила! Красота – это индивидуальность. Вот у всех голубые глаза, а у тебя – серые. Поняла, балда? Сейчас все кутюрье с ног сбились, ищут необычных манекенщиц – им не нужны обычные красавицы. Им подавай индивидуальность.
Лиза судорожно глотнула слюну: значит, она – индивидуальность?
- А кто такие Кутюрье? – Заинтересовалась она незнакомым словом.
- Темнота! Это люди, которые придумывают образы для манекенщиц. – Аня снисходительно улыбнулась, она была польщена Лизиными словами, - надеюсь, тебе не надо объяснять, кто такие манекенщицы?
- Не надо, - слегка обидевшись, буркнула Лиза, - а откуда ты так много про это знаешь?
- Я, в отличие от тебя, интересуюсь тем, что творится в мире, а ты только свои заумные книжки читаешь. Ты задумайся о важных вещах, посмотри на себя со стороны.
Аня вдруг сама задумалась и придирчиво посмотрела на подругу со всех сторон:
- Вот только прическа у тебя идиотская. Зачем ты заплетаешь косички – он и у тебя тонкие, как проволочки, а банты – огромные.
- Мне бабушка не разрешает распускать волосы, говорит – это неприлично.
- Ой, Лизок, у твоей бабуси – ягуси всё неприлично. Ты ж не в монастыре живешь, а в современном обществе. Тебе уже сколько лет?
- Скоро будет тринадцать, - беззвучно прошептала Лиза.
- Вот именно. Ты уже почти женщина, а ходишь, как первоклассница. Вот посмотри на меня.
Аня продефилировала по комнате взад-вперед и замерла в томной позе, положив руку на бедро.
Лиза честно посмотрела на свою подругу: Аня была тонкая и гибкая, как ветка лозы; под её водолазкой прорисовывалась маленькие, едва обозначившиеся груди. Лиза невольно дотронулась до своей груди – она была плоской, как фанерка.
- Ну, - кокетливо произнесла Аня, - что скажешь?
- Они у тебя как – то набухли, - завистливо прошептала Лиза, показывая пальцем на Анину грудь.
- Сама ты набухла, балда несусветная. – Аня вздохнула, - я о другом: видишь мою женственность?
Лиза снова взглянула на подругу, - на два её маленьких торчащих бугорка.
- Ну, вижу.
- Так вот, - заключила Аня, - от твоих косичек нужно срочно избавиться.
Лиза посмотрелась в зеркальце, с сомнением тронула тонкий прутик из мягких, светло –соломенных волос:
- Думаешь?
Аня решительно кивнула.
- Уверена!
- А б…бабушка? – Лиза икнула от возбуждения. – Если она рассердится?
- Твоя Ягуся? Ну, посердится, и забудет, а ты, зато, будешь ходить с офигительной прической.
Лиза недоверчиво посмотрела на подругу:
- А как же мы такую прическу сделаем?
- Да очень просто, - махнула рукой Аня, - мы обрежем твои косы, и делу конец! Я – за ножницами.
Аня сорвалась с места, но Лиза остановила её в дверях.
- Ань, погоди,- девочка судорожно замахала руками, - меня дома убьют.
- Кто? Твоя рухлядь? Да ты посмотри на неё, - она просто старая, больная бабка. Что ты её так боишься? Между прочим, если она тебя хоть пальцем тронет, ты можешь написать на неё жалобу в различные инстанции за ущемление детских прав.
- В какие инстанции? – Не поняла Лиза.
- В различные, - пояснила Аня, – их много. Все названия не упомнишь.
Лиза вздохнула, ещё раз осторожно потрогала свои косицы, и даже тихонько погладила их – будто прощалась.
- Ну ладно, - кивнула она: ради того, чтобы стать индивидуальностью, нужно было чем-то жертвовать, - тащи ножницы. А точно будет хорошо?
Аня схватилась пальцами за кончики ушей и оттопырила их в сторону:
- Да что б у меня уши отвалились, если я вру.
Это прозвучало убедительно.
- По–моему, неплохо получилось, - Аня пощелкала огромными ножницами в воздухе и внимательно осмотрела подругу со всех сторон, любуясь плодами своего труда, - оригинально и очень смело.
Лиза сидела на стуле, как вкопанная, и боялась шелохнуться. Она даже не могла заставить себя посмотреться в зеркало: просто сидела, обреченно уставившись на две отрезанные косички с бантами, жалко валявшиеся на паркетном полу.
-Лиз, ну глянь, наконец, на себя, чего ты? – Аня деловито отшвырнула косички ногой в сторону и протянула Лизе маленькое зеркальце, - правда, классно получилось!
Лиза осторожно посмотрела в зеркало и потрясенно застыла: в нём отразилось странное взлохмаченное существо, причем, с одной стороны у существа волосы были подстрижены короче, чем с другой. Кроме того, от новой прически шея у него неожиданно «сделалась» тонкой и длинной.
- Ну, как? – Восторженно поинтересовалась Аня. Она была очень довольна собой.
Лиза затруднялась с ответом.
- А тебе не кажется, что немного коротковато? – Усомнилась она, поворачивая головой то в одну сторону, то в другую; затем дотронулась до обкромсанных кончиков волос руками, проверяя их на ощупь. – И как-то немножечко неровно.
- Ты что! – Возбужденно затараторила подруга, - всё в самый раз. Ты потрясно выглядишь. А если тебе чёлочку выстричь, станешь похожа на Лайзу Минели.
- Не надо чёлочку, - испугалась Лиза, - мне кажется, уже достаточно.
- Ну, как хочешь, - пожала плечами Аня, - дело вкуса.
Лиза снова посмотрела в зеркало, беспокойно заёрзала на стуле:
- Как ты думаешь, теперь я выгляжу лучше?
Аня убежденно покачала головой:
- Гарантирую, что ты изменилась до неузнаваемости.
- Правда? – Лиза подняла преданные глаза на подругу: в них на секунду блеснула радость и тут же угасла, - дома мне, наверное, попадёт.
-Вот дура! – Аня показала рукой на свои аккуратно подстриженные, блестящие волосы, - глянь, у тебя стрижка такая же, как у меня. Ты же сама мне всегда говорила, что хочешь такую же? Вот я и сделала тебе такую.
Лиза посмотрела на своё отражение, на топорщащиеся над ушами огрызки волос.
- Коротковато только, - вздохнула она, - а у тебя волосы до плеч.
- Ну, немножко коротко получилось, - нехотя согласилась Аня, - не волнуйся, через месяц отрастут.
Она отложила ножницы в сторону, наклонилась над подругой, и, глядя ей в лицо, произнесла:
- Подумай: зато ты больше никогда не будешь носить эти ужасные банты. Ни-ко-гда!
Лизины щёки вспыхнули от волнения: а, ведь, правда, она больше никогда не будет носить эти ужасные, огромные, нелепые банты, потому что их просто невозможно завязать на таких коротеньких волосах!
- Мать! – Закричала Любовь Георгиевна, как только открыла входную дверь, - иди-ка, глянь на нашу красавицу!
-Иду – иду, - послышался голос из кухни, а за ним – торопливые шаги.
Татьяна ошарашено застыла в дверном проёме: увиденная картина её потрясла. В коридоре, втянув голову в плечи от страха, стояла Лиза. Волосы у неё были обкромсаны до самых ушей, и смешно торчали в разные стороны; в руках девочка держала пакет с отрезанными косами и бантами.
- Господи! – Невольно вырвалось у матери, - Что же ты с собой сделала?
И она с ужасом уставилась на дочь. Лиза стояла, виновато переминаясь с ноги на ногу и комкая руками пакет с косичками. С новой стрижкой она сделалась похожа на мальчишку: смешная, нескладная, с худой длинной шеей, которую венчала вихрастая голова.
Лиза почувствовала, как под пытливыми взглядами двух женщин яростно запылали её уши.
- Убожество, - вынесла вердикт Любовь Георгиевна, привычно поджав губы. Он прозвучал холодно и беспощадно. Бабушка ткнула в Лизу пальцем, словно уличая её в чём-то ужасном, – она стала похожа на тифозную.
Мать устало вздохнула, её лицо омрачилось, вокруг глаз собралась паутинка из морщин.
- Кто тебя так обкромсал? – Тихо, но твёрдо спросила она, в душе уже зная ответ.
Лиза промолчала и опустила голову, она не хотела выдавать подругу.
- Известно кто, - с сарказмом заявила бабушка, - её подружка - вертихвостка Аня Каверина.
- Зачем? – Мать снова горестно вздохнула. Она стояла, прислонившись к косяку спиной, в стареньком ситцевом халате; вокруг оплывшей талии был повязан фартук, видимо мать в кой-то веки взялась за стряпню. - Как ты могла ей это позволить? Она же тебя изуродовала.
- Нет, - убежденно возразила Лиза, пылая ушами, - она хотела сделать из меня Лайзу Минели.
- А для чего тебе быть Лайзой Минели? – Всплеснула руками мать, и Лиза невольно обратила внимание на то, какие у матери широкие, огрубевшие ладони и короткие пальцы. – Чем тебя не устраивает Лиза Ветрова?
- Известно для чего, - снова встряла в разговор бабушка, - чтобы перед мальчиками выпендриваться.
- Неправда, - Лиза нахмурилась, исподлобья глянула на старуху, - я просто хотела стать индивидуальностью!
- А сейчас ты кто? – С упрёком спросила мать, - посмотри на себя в зеркало.
Лиза не стала смотреться в зеркало, а вместо этого уставилась на пол и принялась разглядывать узор на линолеуме.
- Известно кто, - ядовито высказалась бабушка, - бестолочь.
- Мам, помолчи, - Татьяна махнула на Любовь Георгиевну рукой, - без тебя тошно.
Старуха обиженно скривила рот:
- Мне-то что, как хотите.
Лиза боялась поднять глаза, так и «дырявила» взглядом пол. Она почему-то думала про материнские руки - про то, что её такие вот огрубевшие пальцы никак не годятся для игры на виолончели.
Мать развела своими широкими рабочими руками в стороны и беспомощно произнесла, глядя на дочь:
- Что ж теперь сделаешь, ходи такой. – И тихо добавила, - вот если бы сейчас здесь был отец, он бы тебя выпорол.
Это было первый раз за долгие годы, когда при разговоре она упомянула отца. Лиза от неожиданности вздрогнула и вся напряглась внутри.
- А вот если бы у неё был другой отец, - бросила бабушка на ходу, удаляясь в комнату, - она бы не родилась такой бестолковой. Видимо яблочко от яблони не далеко падает.
Лиза отделалась «лёгким испугом»: её не стали строго наказывать, просто неделю не разрешали гулять, и вместо этого заставили дополнительно заниматься игрой на пианино. Но прежде, мать взяла дочь за руку и отвела в парикмахерскую «Золотые ножницы», где парикмахерских дел мастер, ужаснувшись видом девочки, принялась срочно его исправлять. Лизе выровняли длину волос и придали причёске форму, но всё равно её стрижка была похожа на мальчишескую.
- Это лучшее, что я смогла для вас сделать, - мягко улыбнулась «парикмахерша». Лицо у неё было сияющее и добродушное, как у крестной феи из сказки про Золушку.
