В восьмом классе Лиза и Аня влюбились – обе в одного мальчика. Этот мальчик учился в их же классе, и звали его Коля Иванов.
Согласно теории Аниного папы, у этого мальчика не было ни малейшего шанса «пробиться в жизни», так как он относился к категории «ивановых-петровых-сидоровых», коих в России было «хоть пруд пруди». Однако Аню это не испугало и не насторожило: однажды утром она зашла в кабинет, увидела Колю, и вдруг он показался ей самым необыкновенным мальчиком во всей школе № 75, а может даже и во всём их городе Екатеринбурге.
Коля, действительно, выглядел необычно: волосы у него были рыжие, как всполохи огня, а глаза – ярко – синие, как васильки. Ни у кого больше из класса не было таких рыжих волос и таких синих глаз. Коля был невысокого роста – на полголовы ниже Ани, крепкого телосложения и такого же крепкого здоровья. Он никогда не болел, не пропускал уроков физкультуры и состоял в школьной команде по футболу. Кроме того, у Коли была потрясающая улыбка с ямочками на щеках, из-за которой, собственно, и дрогнуло гордое сердце Ани.
Как-то Аня пришла в школу раньше, чем обычно. Её подруга Лиза ещё не появилась, и Аня, бесцельно проболтавшись в школьном коридоре минут пять, решила зайти в кабинет, где вскоре у восьмого «В» должен был начаться урок физики.
К её удивлению, в кабинете никого не было, за исключением одного человека – Иванова Николая. Он сидел спиной к Ане, грыз ручку и что-то торопливо переписывал из одной тетрадки в другую. Свою одноклассницу он даже не заметил.
Аня прошла к своей парте, с небрежным видом бросила на неё свой новомодный дипломат из коричневой кожи, и так же небрежно присела на край стула, закинув ногу на ногу.
Посторонние звуки отвлекли Колю от важного дела. Он поднял голову и, повернулся в ту сторону, откуда они доносились.
- А, это ты, Капитанша, - сказал он, прищурив один глаз. В его синих глазах прыгали солнечные зайчики, а волосы от яркого весеннего солнца, жизнерадостно бьющего в окна кабинета, казались огненными.
- Я, а что? – Аня высоко подняла голову, показывая ему свой утонченный и гордый профиль. Капитаншей её прозвали с пятого класса, с того самого дня, когда она, стоя перед классом, заявила о своей знаменитой фамилии – такой же, как у Вениамина Каверина, написавшего «Два капитана». С тех пор прозвище приклеилось к ней намертво, и Аня привыкла к нему как к своему второму имени.
- Ничего, - пожал плечами Коля и почесал рыжую макушку. Волосы на макушке у него смешно торчали, и из-за этого он походил на взъерошенного воробья. – Кстати, ты задачки по физике решила?
- Да, а что? - Аня снисходительно улыбнулась аккуратными краешками губ и снова повернулась в профиль. Один фотограф, как-то печатая снимки с её изображением, произнёс, что у Ани «потрясающий, просто божественный профиль», и Аня на всякий случай это запомнила. С тех пор она при любом удобном случае показывала себя в самом выгодном ракурсе. Она сделала это и сейчас - не потому, что хотела понравиться именно Коле, а потому, что она хотела нравиться всем, кто её видит.
Коля присвистнул от удивления: он не заметил её божественного профиля, но зато здорово удивился сообразительности её ума.
- Сама решила? Не врёшь?
«Нет, а что?» - Приготовилась сказать Аня, но вовремя спохватилась и просто кивнула. С одной стороны, ей не хотелось врать, с другой – сознаваться в том, что накануне она просто бессовестно сдула задачки у своей подруги Лизы Ветровой.
- Ух, ты, - искренне восхитился Коля. – Ты – мозг! А я думал, ты глупая.
- Сам дурак, - обиделась Аня и, забыв про свою выгодную позу, отвернулась к окну.
Коля вскочил с места, схватил со стола тетрадку и ручку, направился к Ане. Приблизившись к ней, неловко тронул её плечо рукой:
- Да ты не злись, Капитанша. Я не хотел тебя обидеть.
- Была охота, - Аня капризно дёрнула плечом, повернулась к мальчику лицом и приготовилась сказать ещё что-то очень гордое, но, вскинув на него свои глаза, безмолвно застыла…Коля, стоящий перед ней в ярких лучах солнечного света, вдруг показался ей прекрасным. Он улыбался широкой приветливой улыбкой, и его синие глаза в золотых ресницах тоже сияли улыбкой.
- Дай списать, - просто сказал он, - мне позарез нужно: у меня по физике критическое положение. Три двойки и одна тройка. Училка сделала последнее предупреждение, что если задачи не решу, она мне в четверти двойку залепит. А мне не нужна двойка, мне – хотя бы трояк, ведь моя мамка просто не перенесёт, если я опять притащу в четверти по физике «два». Мамка мне тогда запретит футболом заниматься, а я без футбола – как гармонист без баяна…
Аня прослушала всю его длинную и очень печальную историю, любуясь его простодушной мальчишеской улыбкой и солнечными зайчиками в васильковых глазах, «очнулась» только на последних словах и мягко поправила:
- …Без гармони.
- Что? – Отвлекся Коля, не сразу сообразив, что она имела ввиду. – А! Ну, да…Как баянист без гармони. Так что? Поможешь, а?
Девочка кокетливо вздохнула, хлопнула ресницами:
- На, списывай. Только сейчас. Мне к уроку тетрадка нужна. - И великодушно протянула ему тетрадь с заветными решениями.
- Ага! – Коля радостно схватил её тетрадку и рванул за свою парту. – Я мигом!
…Так Аня влюбилась в Колю. А после уроков немедленно поделилась этой новостью с Лизой.
Девочки возвращались из школы домой, и Аня, весело подпрыгивая на ходу, вдруг заявила:
- Ой, Лизок! Даже не знаю, как тебе и сказать!
Лиза на секунду остановилась, серьёзно посмотрела на подругу: Аня вся светилась от счастья. Она не перепрыгивала через весенние лужицы, - она просто порхала над ними, и в своём светло-зеленом полупальто с широкими рукавами походила на хрупкую бабочку - капустницу.
- Говори, как есть, чего уж.
Аня покружилась на месте, перепорхнула через тонкий ручеек:
- Сначала поклянись, что никому больше не скажешь.
Лиза заскрипела зубами:
- Ань, ты сдурела? Кому я могу сказать? Ты у меня – единственная подруга, и знаешь это.
Девочка хихикнула в ответ:
- Всё равно поклянись, а то не скажу.
Лиза закатила глаза, фыркнула от смеха:
- Ты и, правда, ненормальная. Ну, хорошо: клянусь.
- Не так, - топнула каблучком Аня, и от него в разные стороны полетели брызги. – По настоящему!
- Чудовище! - Огрызнулась на неё Лиза. – Так и быть: клянусь, что никому не скажу о том, что сейчас услышу. А если проболтаюсь – пусть я лопну, облысею, и у меня выпадут зубы. Пусть до самой могилы меня называют «соплёй» и «микробиной», пусть я упаду в вонючую канаву и сгнию в ней заживо, и пусть я до конца дней своих буду играть на пианино для своей бабушки. Устраивает?
- Ха-ха-ха! - Залилась переливчатым смехом Аня, хлопая в ладоши, - ещё как устраивает! Здоровская клятва!
- Ну, говори, чего хотела. – Лиза хмурилась: Анино слишком уж весёлое настроение настораживало.
Аня на секунду зажмурилась – то ли от переполнявшего её восторга, то ли от слепящего мартовского солнца, затем открыла глаза и сообщила:
- Я влюбилась!
Лиза снова остановилась, сунула озябшие руки в кармашки своей старенькой курточки:
- Ясно. То-то я смотрю, ты глупеешь прямо на глазах... И кто он, этот прекрасный принц?
Аня мечтательно прищурила свои красивые миндалевидные глаза:
- Он наш одноклассник. Его зовут Коля Иванов.
Лиза споткнулась от неожиданности о бордюр тротуара, и оторопело уставилась на подругу.
- Рыжий? Как ты могла в него влюбиться? Он же ниже тебя на полголовы?
- Любви все росты покорны. – Перефразировала Аня знаменитую строчку из стихотворения Пушкина.
- Роста, - поправила её Лиза, - грамотейка!
Аня снова захохотала:
- Ой, Лизка! Оказывается, он такой красивый! А глаза у него – как небо!
Девочка задрала голову вверх, желая удостовериться, похож ли цвет глаз у Коли Иванова на весеннее безоблачное небо, распростертое над землёй.
- Точно, как оно, - кивнула она головой.
Лиза по инерции тоже уставилась на небо: оно было высокое, сияющее и необыкновенно – синее. От яркого солнца на глаза навернулись слезы, и, смахнув их с ресниц, Лиза перевела взгляд на подругу. Аня стояла рядом – высокая, тоненькая, большеглазая; от ветра её волосы развевались в разные стороны, как черные змейки, и она стала похожа на Медузу Горгону – прекрасную и коварную.
Лиза помолчала ещё немного, переваривая услышанное, затем сказала:
- Ну, влюбилась, а дальше – то что?
Аня весело пожала плечами:
- Не знаю. А что в таких случаях бывает дальше?
Лиза подула на руки, пытаясь их согреть. Не смотря на активное мартовское солнце, на улице было ещё довольно холодно, и Лиза невольно пожалела о том, что, уходя утром в школу, оставила перчатки и шапочку дома.
- А он знает о том, что ты в него влюбилась? – Поинтересовалась она как бы между прочим.
- Нет, конечно. Я сама это несколько часов назад поняла.
- А может, тебе показалось? – Лизе не хотелось делить подругу с каким- то Колей Ивановым.
Аня нахмурила лоб, но через секунду её лицо вновь озарилось счастливой белозубой улыбкой:
- Не-а, не показалось.
- А ты ему нравишься? – Допытывалась Лиза.
- Не знаю. Я не выясняла. – Аня перепрыгнула через очередную лужицу. – Но он мне сказал, что я – мозг.
У Лизы от удивления глаза полезли на лоб:
- Кто? Мозг? – Она даже закашлялась от неожиданности, - Ты – мозг?
- Да, я, - слегка обиделась Аня, - а что, я не могу быть мозгом?
Лиза фыркнула от смеха, помотала головой:
- Извини, но не можешь.
- Это почему?
- Потому что это не так, - просто ответила Лиза, - ты самая красивая девочка в классе, может быть даже самая необычная и неординарная, но быть умницей – это не для тебя.
- Умница – это ты, да? – Съехидничала Аня, - и как я раньше не догадалась!
Лиза передернула плечами. Ей было зябко в своей тоненькой болоньевой курточке.
- Если хочешь – то да. За четыре года нашей дружбы ты не смогла решить ни одной даже самой пустяковой задачки; не написала без ошибки ни единого слова; ты вместо «перпендикулярно» говоришь «пердикулярно»…И ты – мозг? Кого ты хочешь обмануть? Ты даже списать из моей тетради толком не можешь!
- Ну и что, - Аня обиженно надула губы, - может, у меня на учебу времени не хватает, просто я вся целиком отдаюсь творчеству, а ты меня этим попрекаешь.
-Я просто говорю тебе правду. – Лиза развела руками, - и не надо никого вводить в заблуждение насчет того, что ты, например, гений по математике или по физике. Ты, ведь, наверняка, дала Коле списать задачки, которые накануне сдула у меня, и выдала моё решение за своё.
- Ну, дала, - буркнула себе под нос Аня, отводя глаза в сторону, - а тебе жалко что-ли? И откуда ты узнала, например?
У Лизы вырвался короткий смешок.
- Трудно было догадаться. Твой доблестный Коля Иванов ко всем в классе пристаёт с одной и той же просьбой. - Девочка сделала умоляющие глаза, изображая Колю, и плаксивым тоном произнесла, - ««Дай списать, а то у меня по математике критическое положение: пять двоек и две тройки. Если не исправлю, меня мамка лишит футбола, а я без футбола, как гармонист без баяна!»
Аня встала посреди дороги, как вкопанная, открыла рот от удивления:
- Слушай, а он и мне такое говорил, только просил списать физику.
- Ясно. – Махнула рукой Лиза, её серые глаза весело заблестели из-под ресниц, - твой Коля балбес, каких свет не видел, и вместо головы у него – футбольный мяч. Ты же сама знаешь, что он законченный двоечник, как ты могла в него влюбиться? К тому же он – рыжий!
- Я не знаю, - всхлипнула Аня, потупила взгляд, - но он такой красивый, просто жуть. Я как на него посмотрела, аж в груди всё спёрло. Знаешь, Лизок, со мной так никогда не было: гляжу на него и оторваться не могу. Я сегодня на уроке истории даже стих сочинила.
- Ты? – Лиза присвистнула, - сама?
- Ага, - простодушно кивнула Аня, - сама.
- А я то сижу на уроке и думаю: что это моя Анька в тетрадке строчит с умным видом, да ещё и рукой прикрывает, чтобы я не увидела!
Анины глаза засияли, счастье просто выплескивалось из них, и она была не в силах его удержать.
-Послушай! – Девочка засуетилась: присела на корточки, положила на колени дипломат, раскрыла его и достала вырванный из тетради листок, - я целых сорок минут сочиняла. Вот что получилось:
Однажды в марте я в него влюбилась,
И всё в моей судьбе переменилось.
Его глаза – как василёчки в рожи,
Ах, как они прекрасны и пригожи.
И сердце от любви моё пылает,
А он об этом ничего не знает.
И обойди хоть целый белый свет-
Таких, как он, на целом свете нет!
Ах, как печально мне его любить:
Но по-другому уж, увы, не быть.
Аня закончила декламировать собственное произведение, поднялась с корточек и перевела дух:
- Ну, как?
На её лице отразилась благородная печаль. Лиза кашлянула в кулак, скрывая улыбку:
- В общем, нормально, только надо говорить не «в рожи», а «во ржи».
- Ой! – Аня всплеснула руками, - а что же теперь делать? К слову «во ржи» никакая рифма не подходит!
- Значит надо заменить эти строки на какие-нибудь другие, - резонно заметила Лиза.
Аня вцепилась в Лизину руку, умоляюще заглянула в её глаза:
- Ой, Лизочка, мой маленький рифмоплёт, помоги! Замени мне эти строчки! Мне позарез нужно.
-Зачем? – Удивилась Лиза, - для чего тебе это нужно?
Она пытливо глянула на свою подругу: прямо в её чистое, не изуродованное интеллектом лицо.
Аня замялась, её щеки покрылись стыдливым румянцем:
- Ну, надо, и всё.
- Нет уж, давай начистоту.
- Хорошо, - вздохнула Аня, - только не смейся. Я хочу признаться ему в любви стихами: собираюсь подложить ему письмо в портфель. Мне хочется его поразить, чтоб он прочитал моё стихотворение и…
-…подумал, что ты не просто мозг: ты – гений. – Закончила предложение Лиза, - понятно.
- Чего понятно? – Смутилась Аня. – Ничего и не понятно. Лизок, помоги, а? Мне это жизненно необходимо.
- Не канючь, - строго сказала Лиза, - ладно уж, помогу. Давай своё творение, мне нужно дома в тишине подумать.
Аня с готовностью протянула листок подруге:
- Пиши, как хочешь, но главное, чтобы ты про васильки упомянула. Это важно.
- Понимаю, - кивнула Лиза, засовывая листок в карман куртки - я подумаю.
- И не вздумай потерять! – Поспешно наказала она Лизе, - второй раз я уже такое не напишу.
Лиза снисходительно улыбнулась:
- Не бойся. Не потеряю.
Посреди ночи в Лизиной квартире раздалась настойчивая телефонная трель. Лиза спросонья не сразу сообразила, что звонит телефон, - вскочила с кровати, как ошпаренная, и заметалась по комнате.
- Беги к телефону, верно, тебя кто-то, - приподняв голову с подушки, буркнула мать, недовольная тем, что её разбудили. – Совсем у людей совести нет.
Лиза рванула в коридор, нащупала в темноте дребезжащую телефонную трубку, схватила её и встревожено выкрикнула:
- Да! Слушаю вас!
В трубке раздался треск, затем громкий шёпот:
- Это я, Аня. Ну, как, написала?
Лиза потерла рукой сонные глаза, и произнесла, не скрывая раздражения в голосе:
- Фу-ты, Анька, ну и дура же ты! Чего трендишь посреди ночи, - не могла до завтра дожить?
В трубке тяжко вздохнули:
- Ты уж прости, но так хочется послушать твой стих, - я даже заснуть не могу. Вот, решила позвонить, может, скажешь чего?
- Ничего не скажу, - зевая, сказала Лиза, досадуя на то, что из-за глупых Анькиных расспросов ей пришлось вылезать из теплой постели. – Спать хочется.
В трубке вздохнули ещё более надрывно:
- Ну ладно, подожду до завтра. А может…
- Не может, - отрезала Лиза и снова зевнула. – Отстань. Завтра контрольная по алгебре, - у меня мозги должны отдохнуть, чтобы на уроке работать за двоих. А ты пристаешь со всякой ерундой.
- Это не ерунда, - обиделась Аня, - это поважнее алгебры. От неразделенной любви, между прочим, может случиться инцест.
От услышанного Лиза расхотела спать, внутри у неё всё заклокотало от приступа смеха.
- Глупая! Не инцест, а суицид. – Сдерживая вырывающийся наружу хохот, сказала она, - чего только от тебя не наслушаешься!
- Какая разница, - вздохнули в трубке, - что от инцеста, что от суицида – один результат…
- Какой?
- Депрессия.
В трубке наступила глубокая, полная трагичности пауза. Лиза почувствовала, что взрывается от смеха.
- Ань, - выдавила она, - ложись спать. Завтра поговорим.
Пауза прервалась очередным вздохом:
-Ладно, спокойной ночи, Эйнштейн. Кстати, алгебру завтра дашь списать?
- А ты как думаешь?
- Да это я так, - к слову…Ну пока…
В трубке раздались короткие гудки. Фыркнув от смеха, Лиза положила её на телефон и отправилась в комнату. Сон улетучился, и вместо сладких сновидений в голову полезли строчки стихов, посвященных Коле Иванову: « Пришла весна, а вместе с ней любовь,-
Шальная, сумасшедшая, бредовая…
Твои глаза я вспоминаю вновь –
Твои глаза – как небо васильковое…»
