Добавить в избранное

Мой форум >>>

Рекомендуем:

Анонсы
  • Саморазрушение (фоторабота) >>>
  • Когда я не сплю... >>>
  • Меня назовут Василисой... >>>
  • Господи-боже, за что же? >>>
  • Про странного человека и его собаку >>>


Новости
СТИХИ О ЗИМЕ >>>
ДЕРЕВЕНСКАЯ ЛИРИКА >>>
СТИХИ ПРО ОСЕНЬ >>>
читать все новости


Стихи и обсуждения


Случайный выбор
  • МУХА (хулиганские зарисовки...  >>>
  • Мы с тобой такие разные!  >>>
  • Хотя бы это...  >>>

 
Анонсы:


Анонсы
  • Про Новый Год,меня и Деда Мороза >>>
  • Октябрь >>>
  • Не всклад - не в лад... >>>
  • Туманность Андромеды >>>
  • Чайник >>>


Новости
мини - сказка "ЧАЁВНИЦЫ" >>>
СМЕШНЫЕ СКАЗКИ В СТИХАХ >>>
ПОВЕСТИ, РАССКАЗЫ... >>>
читать все новости



Невыносимые дети

         

(фото из интернета)

 

 

 - Это невыносимый ребёнок! Возякайся с ним сама! – Заявила баба Сима безапелляционным тоном, снимая  с оплывшей талии фартук и демонстративно швыряя его на подоконник, - лично  я складываю с себя полномочия няньки!

          С этими словами она сердито отвернулась к окну, уставившись немигающим взглядом вглубь огорода, на капустные грядки.  Неприступный вид бабы Симы  и её оцепеневшее лицо говорили сами за себя: «И не уговаривайте меня! Это бесполезно!»

          Невыносимый ребёнок по имени Варя тем временем пришибленно сопел в углу комнаты, у входа, уткнувшись большой,  кудрявой  башкой в стену и выпятив вперёд пузо. Услышав бабкин ультиматум, Варя жалостливо хлюпнула носом. На её зареванном личике отобразилось невыразимое горе.

          Ошеломлённая заявлением бабы Симы, Женька опустилась на стул. С досадой посмотрела сначала на свою престарелую мать, затем на малолетнюю дочь: ну что с ними обеими делать? Один стар, другой мал, а ума - одинаково.

          -  Мам, ну что ты, - попробовала  она разрядить напряжённую обстановку улыбкой, - ну это всего лишь кисель. Стоит ли…

          Баба Сима обернулась и испепеляюще посмотрела прямо в Женькины растерянные глаза – так, что та запнулась на полуслове.

          - Ну, во–первых,  не ты его варила,  – уточнила баба Сима, обиженно поджимая губы, - а,  во- вторых …

          Она на секунду задумалась, но так и не подыскав в уме веских слов, махнула рукой, - а ну вас обеих нафиг!

          - Мам, - Женька  встала со стула, подошла к матери  и осторожно опустила тонкие прозрачные пальцы на её  плечо, - ну что ты разошлась из-за ерунды? Ну, правда…

          Баба Сима сердито дёрнулась всем своим широким приземистым телом, освобождая плечо от невесомой Женькиной руки. Она была гордая и независимая, как нью-йоркская статуя свободы. Женька поняла это и отступила.

          Комнату наполнила тягостная тишина. Стало слышно, как с бестолковым упорством бьётся об оконное стекло случайно залетевший в дом шмель.

         - Это ж надо! - Пожаловалась вдруг баба Сима капустным грядкам, нарочно не обращая внимания на Женьку, - это ж надо было догадаться в мой кисель  навозных мух напихать! Я его всё утро  стряпала, а эта засранка  исподтишка в мои труды  всякого говна  насовала. И, ведь, наловила этих тварей пожирней,  как специально! Ненормальный ребёнок, ей Богу!

         В ответ на бабкины слова из угла снова донёсся горестный всхлип.

         Женька подошла к плите и уныло сунула нос в трёхлитровую эмалированную кастрюлю.         Увиденное заставило её брезгливо поморщиться: на поверхности  густой  лиловой жижи, подёрнутой плёнкой,  плавали четыре зелёные мухи.  Три из них  уже сдохли, а четвёртая ещё сучила  мохнатыми лапками,  отчаянно пытаясь  выбраться из тёплой вязкой массы.  Чтобы не видеть мухиных страданий, Женька поспешно закрыла кастрюлю крышкой.

 

          - Варвара! - Повернулась она в сторону дочери, примерив на себя строгое выражение, как примеряют карнавальную маску. «Маска» плохо держалась: то и дело съезжала с лица,  выдавая Женькины  добрые глаза.  Женька не умела ругаться, она родилась с «плюшевым» характером. 

         - Варвара, ответь мне, пожалуйста, зачем ты это сделала?

          - Да, - ожила вдруг «статуя»  бабы Симы,  - пусть эта партизанка хоть тебе объяснит, зачем? Я вот, например, всё утро пытаюсь добиться ответа. Так ведь, молчит, срань господня!

         Варя нервно зашмыгала носом, зыркнула глазом на мать, но промолчала. При  всём драматизме сложившейся ситуации,  ребёнок вызвал у Женьки улыбку: ну и видок, однако! На ногах носки разного цвета,  подол платьица заправлен в трусы, образуя сзади смешной куль, на трусах красуется большое зелёное пятно от травы. Баба Сима  не особо  заморачивалась на внешнем виде  внучки, предоставив четырёхлетней  Варе счастливую возможность решать самой, в чём и как ходить.

          - Варя! – Повторила Женька, строго сдвинув брови, - я жду объяснений. Зачем ты насовала мух в бабушкин кисель? Если сейчас же не ответишь, будешь стоять в углу до вечера. И не получишь тех гостинцев, что я привезла тебе из города! А, самое главное, я не подарю тебе новую куклу!

 

          Последняя фраза далась Женьке нелегко. Она вспомнила, с какой любовью выбирала накануне в городском универмаге игрушку  для маленькой Вари, как аккуратно засовывала куклу в придорожную сумку, боясь помять куклино платье и причёску. 

          Женькины слова подействовали на Варю почти магически. Она заёрзала на месте, её личико стало растерянным. От нервного напряжения  Варя  принялась чесаться. Сначала почесала зелёное пятно на трусах, затем левую  пятку – прямо через подошву сандалии.  Скосила глаза вбок: туда, где  стояла битком набитая подарками дорожная сумка. Пробурчала себе под нос:

         - Мамочка, я просто хотела…Хотела…

         - Что ты хотела, дочка? – Женька еле сдержала себя, чтобы не улыбнуться.

         - Я хотела, чтобы мушкам было сладко. А то они  кушали невкусную коровью лепёшку.

          - Я так и знала! – Застонала баба Сима,  с досадой хлопая себя по бокам, - я знала, что она их из говна наковыряла! И в мой сливовый кисель…О, боже!

          Женька почувствовала, что взрывается от смеха. Невероятными усилиями заставила себя не загоготать в голос. Баба Сима, заметившая Женькины весёлые глаза, снова «окаменела», грозно нависая над подоконником.

          - Мам, ну хочешь, я тебе нового киселя наварю?  - Предложила Женька, стирая с лица улыбку, - мне не трудно.

          - А-а, идите вы…- женщина  стиснула  грудь широкой огрубевшей ладонью , - у меня от вас обеих аж в грудях закололо.  Не жалеете престарелого человека!

         Женька вздохнула: поняла, что придётся сказать маленькой Варе что-нибудь серьёзное и поучительное.

          - Варя, ты понимаешь, что так нельзя поступать? Нельзя портить бабушкину еду! – Занялась она  воспитательным процессом,  но баба Сима её перебила:

         - Если бы только еду! Эта вредительница живёт у меня всего неделю, и каждый день что-нибудь новое вытворяет! Вот спроси её: как, например,  она нахулиганила вчера?!

         - Варя, а что ты…

         Женька снова не успела договорить. Баба Сима кинулась рассказывать о Варькиных «преступлениях» сама.

          - Вчера, например, твоя дочь засунула в мою кровать  бездомного графа. Как раз я чистую постель застелила.

 

          Женька напрягла мозг и попыталась представить себе бездомного графа.  Перед глазами упорно всплывал образ некогда богатого, но внезапно обанкротившегося худощавого старика, бесцельно слоняющегося  по деревне в  обветшалом плаще-пелерине и фетровом цилиндре.

Увидев Женькино замешательство, баба Сима поспешно разъяснила:

          - Граф – это пёс, обыкновенная дворняга беспородная. Его  из соседней деревни принесло прошлой осенью. Поначалу был худой, как велосипед. Когда пришёл в нашу деревню – даже клички не имел.  А как здесь прибился - отожрался, сволочь, в каждый дом стал вхож. На этой почве местные его Графом и прозвали.

         - Ясно, - кивнула Женька, удивляясь человеческой способности наделять людей и животных точными прозвищами и кличками.

          - Ну и вот. – Продолжила баба Сима. – Вчера, значит, я отправила Варьку с ребятнёй у дома погулять, а сама решила морковку прополоть.  Полола, в общем, недолго, да так уморилась на солнцепёке, что аж давление скакнуло. Дай, думаю, в прохладе прилягу, полежу минут двадцать. Сначала, как и полагается, Варьку проверила : смотрю, девка у нашего сарая крутится, одна уже, без ребятишек.  Я ей строгий наказ дала никуда не уходить,  а сама - в дом. Иду  и ничего не соображаю, перед глазами всё плывёт. Доползла до кровати и рухнула, не глядя, на самый край. Отлежалась минут пять, затем повернулась на бок, чтобы воздуху из открытой форточки глотнуть и …аж заорала от неожиданности! Прямо перед моим  носом лежит бесстыжая рожа Графа, улыбается во всю пасть и слюни на мою подушку пускает. И что характерно: весь, кроме башки, одеялом укрыт – вместе со всеми своими блохами! У меня давление так и упало.

         Баба Сима перевела дух, затем продолжила душераздирающий рассказ:

           -Я, как в себя пришла от ужасу, давай  его с кровати спихивать. Откинула одеяло и толкаю его в зад:  мол, вали отсюда!  А  он,  паразит, и ухом не ведёт! Лежит себе и улыбается. Гадко так, прямо как человек.  Ну…выгнала, конечно. И  веником под жопу дала для профилактики. А сама – в огород, к Варьке. Чую, чьих рук это дело. И Варька, видать, почуяла. За сараем пришипилась среди лопухов и сидит, как мышка. Ну, меня разве проведёшь?! Я эту хулиганку из лопухов за шиворот вытаскиваю  и  спрашиваю: «Это ты  Графа в мою кровать уложила?». «Я» - Говорит. «Зачем?» - Спрашиваю. А она набычилась и  молчит, как Зоя Космодемьянская  на допросе.

         Женька задумчиво кивнула. Она знала: легче было  вывести физическую формулу, связывающую радиусы темных колец, радиус линзы и длину волны, чем «вывести» Варьку «на чистую воду».

         - Ну, ничего, не на ту напала, - хмыкнула баба Сима, - я всё равно добилась от неё ответа! Правда, толку от этого было мало. Оказывается, Варька случайно  у Графа нос потрогала. Нос, как и полагалось, был мокрым и сопливым, как у любой зверюки, и твоя дочь решила, что пёс простудился. А раз простудился, значит должен лежать в кровати, как все больные.

          - Логично, - согласилась Женька и, спохватившись, добавила, - было бы, если бы это был не Граф, а просто больной человек.

         Баба Сима цокнула языком:

          - Что же тут логичного? У каждого больного человека для этих нужд своя кровать имеется. Причём тут моя? Тем более, что чистая!

         Женька повернулась к Варе. Посмотрела на её  разноцветные носки, на платьице, заправленное в трусы, и сказала со вздохом

         - Доченька, ты больше так не делай. Собачкам нельзя в  кроватках спать.

          - Да, - встряла в Женькину речь  баба Сима, - добавь к этому, что также нельзя рисовать на бабушкиных обоях и срывать цветы из бабушкиного палисадника!

          - Ты слышала, доченька? – Обратилась к Варе Женька.

         Затем с удивлением глянула на мать, - а что, она ещё и на обоях рисовала?

         - Вона, полюбуйся. Произведение искусства  находится за диваном.

         Маленькая Варя обреченно вздохнула. На этот раз вздох получился особенно громким.

          Женька подошла к дивану, заглянула за его деревянный подлокотник и закрыла рот рукой, чтобы не расхохотаться. На простеньких бумажных обоях красовалось нарисованное зелёным фломастером существо. Состояло оно  из маленькой лысой головы с двумя продолговатыми, как пельмени, ушами,  круглого  туловища и двух огромных  рук. Примечательно, что ног у существа не было вовсе, но зато туловище украшал фартук с карманом.  Над лысой головой пестрели три разноцветные неровные буквы «БАБ».

           - «БАБ»- это я, - уточнила баба Сима на всякий случай, - это, так сказать, портрет с натуры.  На последней букве я и застукала нашу художницу. И, что особенно смутило: почему в портрете присутствуют рот  и уши, но совершенно нет глаз и ног? Но зато есть фартук.  Можно подумать, я всегда хожу в фартуке! Ерунда какая!

         Женька пожала плечами: что плохого было в том, что ребёнок нарисовал  фартук?

          - Это в четверг  случилось, после обеда. – Добавила баба Сима важную деталь. – Я как раз посуду помыла и телевизор задумала поглядеть. «Дикую розу».  Варька вроде как за столом сидела, калякала что-то фломастерами на газете. А я как раз заключительную серию смотрела, пропустить никак не могла.  Увлеклась, значит, телевизором-то, и вдруг слышу краем уха – откуда-то из-за угла такой звук «шур-шур». Грешным делом подумала, что мышь в дом пробралась. Обернулась на шум, а там Варька! - Прямо за  диваном сидит и шуршит чем-то весьма подозрительно.

Чую недоброе и спрашиваю аккуратно так:  «Внученька, ты чем там занимаешься?» А она в ответ: «Я тебе, бабуленька, подарок делаю». У меня сердце так и оборвалося. Не до кина стало.  Глянула  за диван и обомлела!  А там  прямо с обоев на меня вот этот безногий Баб зыркает. Нагло так, прямо как человек.

          Женька почувствовала новый приступ смеха. Надо было срочно «переключится» на новую тему.

         - Понятно, - выдавила она из себя, - а что с цветами?

         - Ничего, - насупилась баба Сима, поймав Женькин весёлый взгляд, - лягушку она дохлую схоронила на днях. Сразу по приезду из города. Нашла её за сараем, приволокла в теплицу и прямо под огурцами ейный труп закопала. А могилку цветами украсила из моего палисадника.

          Это было последней каплей.  Хватая воздух ртом, Женька согнулась пополам, зашлась в беззвучном смехе. В своих узких джинсах и  майке «в облипку» она выглядела худым  подростком. Сбивали с толку  лишь мелкие морщинки у глаз и седина, поблёскивающая  в коротких жёстких волосах.

          - Смешно тебе, - окончательно надулась баба Сима. – Над пожилым человеком издеваетесь. Я вот этими руками огурцы рОстила, а теперь под ними лягушка разлагается. Так что, забирай, Евгения Петровна, свою дочь Варвару и воспитывай её сама. А с меня хватит, у меня и без вас в огороде дел полно.

          - Мам, будь снисходительнее к Варе, ребёнку всего четыре года, - просмеявшись, сказала Женька.

          - А мне уже семьдесят шесть! И у меня ревматизм. Меня вообще беречь нужно!

         С этими словами баба Сима вышла из дома, сердито хлопнув покосившейся дверью.

 

 

           - Ну вот и всё, Варюшка, - сказала Женька, застёгивая на ножках ребёнка сандалии. – Пора ехать в город.

          Варя радостно кивнула головой, в солнечном свете запрыгали светлые пружинки – кудряшки. Умытая, причёсанная и одетая в чистый жёлтый сарафанчик, она была похожа на маленького пушистого цыплёнка.

          Женька поцеловала дочку в макушку: от Варькиных волосиков пахло крапивой и чистотелом. Видимо баба Сима  накануне намыла ребёнка в бане и окатила водой, настоянной на травах.  Баба Сима вообще любила использовать травы везде, где только можно – в чайную заварку,  в лечебные настойки, в льняные мешочки – для отдушки постельного белья.

          - Пойдём, доченька. А то опоздаем на электричку.

          Варя схватила Женькины пальцы своими цепкими пальчиками, скорчила смешную рожицу и запрыгала от радости. Она любила ездить в электричках.  Женька с любовью посмотрела на чадо: невыносимый ребёнок вёл себя вполне прилично, согласно своему четырехлетнему возрасту.

Её ребёнок! Рождённый от чужого женатого мужчины  в сорок один год. Поздний, конечно. Но где-то она слышала, что поздние дети – лучшие дети.

          В том, что Варя – лучшее, что случилось в Женькиной одинокой и непутёвой жизни, Женька никогда не сомневалась.  Жаль было только одного – частые командировки мешали ей насладиться общением с дочкой. Бросать работу было никак нельзя, иначе не прокормить Варю и Симу. Приходилось жертвовать   своим маленьким запоздалым счастьем:  отвозить Варю  в деревню к матери и уезжать, чтобы вкалывать. Чтобы Варя и Сима ни в чём не нуждались.

          В поездках Женька сильно скучала по дочке. Считала дни, когда снова сможет её увидеть. По возвращению из командировки покупала  Варе  красивые платьица и  куклы.  Пёрла шесть километров подряд, от железнодорожной станции и до  деревни,  непреподъёмные сумки с едой и подарками. Женька любила входить в дом тихонько, не предупреждая заранее о своём приезде,  чтобы сделать Варе сюрприз. Любила те мгновения, когда дочка с радостным визгом кидалась сначала ей на шею, а затем к сумкам с подарками.

          Вот и сегодня, вернувшись из очередной командировки и прыгнув в утреннюю электричку, Женька не могла дождаться, когда снова обнимет маленькую Варю, а затем увезёт её в город – в уютную маленькую квартирку, где их жизнь потечёт в привычном русле.

         Держа Варю за руку, Женька вышла из дома.

         - Надо попрощаться с бабой Симой, - сказала она дочке, выглядывая в огороде фигуру матери.

Но в огороде никого не было.

 

 

         Баба Сима грустно сидела на завалинке перед домом  и чесала у козлёнка  Митьки между рожками. Митька стоял, как вкопанный, послушно подставляя серый чуб под бабкины  артритные пальцы.

         Увидев Женьку и Варю, баба Сима повлажнела выцветшими глазами, достала из кармана халата почти чистый носовой платок  и шумно высморкалась в его угол.

         - Уезжаете? – Поинтересовалась она упавшим голосом.

         - Да, пора домой. – Кивнула Женька и подтолкнула вперёд Варю, - дочка, попрощайся с бабушкой.

          Варя послушно обняла бабу Симу одной рукой,  так как другой она  крепко держала новую куклу.

         - Пока, бабуленька.

         Баба Сима всхипнула, обняла руками внучку.

         - Ох, зайчонок мой, дай-ка я тебя поцелую. Бросаешь бабу Симу, значит?

         - Мам, ну хватит…- Вздохнула Женька, - ты же сама хотела, чтобы я забрала Варьку.

          - И что?  Это же не означало, что прямо сейчас. Даже чаю не попили на дорожку. Да и…я баньку готовилась истопить.

          - Мам, мы уже собрались. В следующий раз будет и чай, и банька. А пока отдохни от нас. Сама же жаловалась, что Варька - невыносимый ребёнок.

          - Ну, жаловалась, - согласилась баба Сима, - а кто ж нынче не жалуется? А ты вот глупо поступаешь: где бы ребёнок на свежем воздухе побыл, так ты его в пылюку городскую везёшь. Ну да ладно, как хотите…

         Она обиженно поджала губы и погладила Варькины кудряшки:

         - Ты не забывай свою бабку-то, ладно, мой котёнок? Приедешь в следующий раз, я тебе оладушков испеку, а то твоя мамка небось тебя одними магазинными котлетами кормит.

         - Ага, - кивнула Варя, - а пирожков напечёшь? С вишенкой?

         - И с вишенкой, и с малинкой, - приговаривала баба Сима, прижимая внучку к своему широкому, приземистому телу.

         Женька скрыла улыбку ладошкой: ну что с ними обеими поделать? Один мал, другой стар, а ума - одинаково. Чтобы не мешать им, она отошла к калитке и уже оттуда наблюдала, как прощаются друг с другом её невыносимые дети.

 

                                                                                                                                               Апрель 2011

 

 

 

 

 

 
К разделу добавить отзыв
Права на все материалы принадлежат автору. При цитировании ссылка обязательна.