Догорала свеча, догорала,
Восковыми слезами рыдая,
Уж накинула ночь покрывало,
Всё покоем вокруг укрывая.
На скамейке, склонивши головку,
Ты сидела и тихо грустила,
И луна круглолицая робко
Твои пряди волос золотила.
Ты сидела в зелёной беседке
Посреди опустевшего сада.
Винограда курчавые ветки
Обвивали резную ограду.
И кружили, пленённые светом,
Мотыльки возле старой лампадки,
Где под стёклышком тонким, нагретым
Жарко плавились свечи остатки.
Что случилось, мой ангел небесный?
Что ты спряталась в зарослях сада?
Отчего облик твой бестелесный
Укрывает ночная прохлада?
И душе твоей юной не спится
Безмятежными светлыми снами?
И таишься испуганной птицей
Ты за ветками да за листами?
***
А вчера ещё, помнишь, родная?
Ты была весела и игрива.
И румянец, к щекам приливая,
На лице твоём рдел горделиво.
Подобрав свои юбки из шёлка,
Ты кружилась, так радуясь лету,
В волосах красовалась заколка-
Роза чайная жёлтого цвета.
Ты смеялась с задором ребёнка,
Ты была так чиста, непорочна,
И так пахли волнующе-тонко
Твои локоны мёдом цветочным.
Оттого ли тебе было сладко,
И пылало лицо твоё жаром,
Что поймала ты взгляды украдкой
Молодого лихого гусара?
Для него ли ты утром надела
Своё лучшее платье из шелка?
И цветущую розу несмело
В свои кудри воткнула заколкой?
Оттого ли душа твоя пела,
Разрываясь от счастья порою?
Что в рубахе льняной своей белой
Был настолько хорош он собою?
И в саду твоем летнем, притихши,
Ты следила по - детски бездумно,
Как по утру, над бочкой склонившись,
Умывался он, фыркая шумно.
И под тонкой помявшейся тканью
Так спина его силой играла,
Что от этой картины дыханья
В твоей юной груди не хватало.
Как же был он собой безупречен,
Говорил и умно, и негромко,
И весь облик его был отмечен
Благородностью чуткой и тонкой.
Ты внимала речам его светским,
А внутри, как зайчонок, дрожала,
Когда так вызывающе - детски
Всё нарочно ему возражала.
Он же взгляд твой ловил ярко-синий,
Он над дерзостью юной смеялся.
И в глазах его - чёрных маслинах-
Бесовской огонёк отражался.
И пустой болтовне безмятежной
Ты была так несказанно рада.
И твой смех переливчатый, нежный
Разлетался по летнему саду.
Угасает свеча постепенно
В закоптившейся старой лампадке.
Ты ладони сложила смиренно,
На колени, в шелковые складки.
Что ж ты нынче в беседке притихла?
И бледна... И в глазах твоих слёзы.
В растрепавшихся локонах сникла,
Лепестками увядшая роза.
Оттого ли тебе одиноко,
И сердечко печалью тревожишь,
Что волнующий образ далёкий
Позабыть, к сожаленью, не можешь?
Этот взгляд, проникающий в душу,
Жаркий шёпот речей его сладких.
И цветок, что сорвал он радушно,
Подарив тебе наспех, украдкой.
Тот бутон, что рукой ты неловко
В свои рыжие кудри воткнула...
Отчего же, склонивши головку,
Ты одна на скамье прикорнула?
Отчего тебе, ангел, не спится,
И душе твоей юной, крылатой?
Ты не прячься израненной птицей...
Всё пройдёт... Всё проходит когда-то.
***
Как же пахло от яблони летом...
Ты в корзину плоды собирала,
В теплом воздухе, солнцем нагретом,
Беззаботное счастье витало.
В палисаднике чайные розы
Источали свои благовонья,
Над цветами летали стрекозы,
Неуклюже и вяло спросонья.
И на плетне, на землю упавшем,
Вьюн цветастым ковром распластался.
Посмотри, кто приехал, Агаша!-
Оклик старшей сестры вдруг раздался.
В их именье с визитом воскресным
Он наведался утречком ранним,
Молодой и собой интересный
Сын друзей их давнишних по маме.
И к порогу по лестнице старой
Он поднялся степенно и важно
В ярко- синем мундире гусара:
Накрахмален. Начищен. Наглажен.
-Посмотри, как хорош он собою!
Аполлон настоящий! Нет, краше!-
Рот прикрыла сестрица рукою:
-Ой, как ты раскраснелась, Агаша!
Ты пойди да умойся водицей,
-Рассмеялась она добродушно,
-Да неуч-то решила смутиться?
-Нет, Полинушка, просто здесь... душно.
И пылая щеками стыдливо
Ты за ветвью кудрявою скрылась,
Спешно прячась от взглядов пытливых
И ругая сестру за болтливость.
Вдруг гусар подмигнул тебе лестно,
Скрыл улыбку в усах своих тонких:
-Может, станешь моею невестой,
Раз ты так повзрослела, сестренка?
Что молчишь, синеокая наша,
Нынче самое время венчаться.
Сколько лет тебе стало, Агаша?
- В сентябре уже будет шестнадцать!
Он в ответ рассмеялся открыто,
Ряд прекрасных зубов обнажая:
-Ты не хмурься, Агафья, сердито.
Значит будет шестнадцать...Большая!
А потом было всё, как в тумане
Эти колкости, шутки, насмешки,
Его взгляды, и речь с придыханьем,
Комплименты украдкой и в спешке.
И какие-то клятвы в беседке,
От которых внутри замирало...
Роза чайная сорвана с ветки...
Ах, пропала, Агаша, пропала!
Позже - ужин на летней веранде,
Небо в полосах алых, закатных,
И Полина, что близким о правде
Вдруг решила поведать внезапно.
Вмиг его побледневшие щёки,
И надтреснутый голос с истомой-
Голос, ставший чужим и далёким
И как-будто совсем незнакомым.
Эта речь о приезде в усадьбу
«Ни с того ни сего» в воскресенье:
«На скорейшую, осенью, свадьбу
Ждём родительского благословления.
Мы давно уже любим друг друга,
Предначертано это судьбою.
Будь, Полина, моею супругой,
Ты, Агафьюшка, стань мне сестрою..
Две фигуры, нелепо согбенных
Пред иконой святой на колени...
И на светлых, из дерева, стенах
Две дрожащие чёрные тени...
Веер юбок, взметнувшийся в воздух,
И бокал, на пол звонко упавший,
И отчаянный матушкин голос:
-Что с тобою? Куда ты, Агаша?
***
Что с тобой, ангелочек мой хрупкий?
Расскажи своей матушке бедной.
Теребишь складки шёлковой юбки
Да молчишь...И совсем стала бледной
Ах, дитя моё, как ты наивна!
Брось обиды свои - всё пустое.
Посмотри, как луна светит дивно
Над головкой твоей золотою!
Не печалься, кровинушка наша,
Надо жизнью своей наслаждаться.
Ты юна и прелестна, Агаша,
И тебе ещё только шестнадцать...
И поверь своей матушке старой:
На меня это тоже находит...
Будут в жизни любовь и удары,
Только всё, к сожаленью, проходит…
Догорает свеча, догорает,
Восковыми слезами рыдая.
Ты сидишь на скамейке, у края.
Ночь за плечи тебя обнимает
И в тиши опустевшего сада
Так причудливо тени рисует.
И у гаснущей старой лампады
Мотыльки невесомо танцуют.
